Способы подделки отчетности становятся все сложнее. В 2009 году ЦБ отозвал лицензии у 44 банков. Во многих случаях одна из причин – обнаружение "фактов существенной недостоверности отчетных данных".

Несмотря на то что количество "пойманных" банков в общем числе кредитных организаций России не так уж велико, манипуляции, а часто и прямая фальсификация отчетности – явление далеко не редкое. Тема эта неблагодарная. Банкиры, охотно и с большим удовольствием рассуждающие об оживлении кредитования, с нажимом, но все-таки рассказывающие о просрочке и плохих активах, резервах и залогах, наотрез отказываются что-либо комментировать, когда речь заходит о схемах фальсификации отчетности. Их можно понять: если они рассказывают о схемах, могут подумать, что они их используют. "Мы этим не занимаемся", – говорят они, пресекая все дальнейшие расспросы. Ауди­торы немного проливают свет на это темное дело, но тоже не спешат поделиться "интересными" случаями из жизни.

От простого к ложному. "В банковской отчетности много субъективного. Например, профессиональные суждения о рисках по ссудам. Несмотря на то, что сам порядок формирования резервов закреплен Банком России (положения 254-П, 283-П – "Ф."), конкретное наполнение каждого проф­суждения зависит от банка. И в принципе, любой банк может обосновать свои оценки. Если кому-то нужно завысить капитал, то он может уменьшить резервы на возможные потери. И наоборот, если нужно занизить налогооблагаемую базу, резервы досоздаются", – объясняет заместитель директора департамента банковского аудита компании ФБК Роман Кенигсберг. Действительно, оценка величины резерва по ссуде складывается из трех составляющих: финансового положения заемщика, качества обслуживания им долга и "иных существенных факторов". И если для оценки финансового положения и качества обслуживания долга ЦБ предусматривает определенные рамки, то иные существенные факторы дают простор для субъективных оценок. Кроме того, во внутрибанковских нормативных документах "ставка" резерва, то есть процентное соотношение величины резерва к кредиту, может быть плавающей: регулятор лишь задает "коридор". Например, по ссудам второй категории качества ставка может колебаться от 1 до 20%. "Рисованные" капиталы – уже тоже притча во языцех. Если коротко, то банк выдает кредит какой-нибудь дружественной фирме, та – другой дружественной банку фирме, и так далее, цепочка может быть сколь угодно длинной. Последняя в этой цепочке организация или даже физическое лицо вносит средства в капитал банка-кредитора. На бумаге все становится прекрасно: норматив достаточности капитала Н1 оказывается на должном уровне, и все довольны. Но ровно до той поры, пока не происходит отток вкладчиков при росте невозвратов по кредитам. Кроме Н1, кредитные организации обязаны выполнять и другие нормативы – ликвидности, например. Н2 (мгновенная) и Н3 (текущая) легко улучшаются при помощи межбанковских кредитов (конечно, если рынок МБК работает, а не стоит, как это было в конце 2008 года). В принципе, ЦБ встречные требования банков "вычищает", но схема может состоять не из двух, а, скажем, из трех кредитных организаций. Банк А выдает кредит банку B, банк B – банку С, а банк С снова размещает средства в банке А. При этом сроки скорее всего совпадать не будут, поэтому в отчетности (в данном случае форма 501) трех задействованных банков манипуляций не видно. В результате, если все сроки укладываются в рамки до 30 дней, и все кредитные организации друг у друга на хорошем счету, то есть ссуды отнесены в первую или вторую категорию качества, Н3 у всех троих увеличится. Косвенно на то, что у банка не все ладно с ликвидностью, может указывать ситуация, когда доля межбанка в его обязательствах высокая, а нормативы ликвидности – нет.

Иногда для несложных манипуляций с отчетностью применяются валютные схемы. "Они обычно используются компаниями одной группы для перераспределения доходов-расходов. Это форексные сделки между аффилированными структурами", – комментирует Роман Кенигсберг.

Но это все еще "цветочки". Случаются вещи и похуже. И речь даже не о преднамеренных, так называемых криминальных банкротствах, когда для вывода средств создается несколько фирм-однодневок, которым банк выдает кредиты. Или же покупает у них неликвид, а затем продает вполне ликвидные активы. Нечто подобное было реализовано во Внешагробанке в 2004 году, когда тот вывел акции "Газпрома", заменив их на неликвидные векселя. Такие случаи встречаются. Но, во-первых, не так уж часто, а во-вторых, организаторам подобных схем "светит" вполне реальное наказание сразу по нескольким статьям Уголовного кодекса (159 "Мошенничество", 160 "Присвоение или растрата", 196 "Преднамеренное банкротство"). Многих это останавливает. Хуже, когда за фальсификацией отчетности изначально не стоят коварные "криминальные" планы, и все схемы реализуются исключительно для того, чтобы ЦБ "не приставал со своими нормативами".

Бороться и искать, найти и не сдаваться. Этот девиз подходит для Агентства по страхованию вкладов (АСВ), которое в качестве конкурсного управляющего проверяет банки с отозванной лицензией. Одна из задач АСВ – вернуть в конкурсную массу средства для выплат кредиторам обанкротившегося или ликвидируемого банка. Первый заместитель генерального директора агентства Валерий Мирошников рассказал "Ф.", насколько сложными бывают схемы фальсификации отчетности и каким образом сотрудникам агентства удается их выявлять.

Схема первая наиболее простая. Банк выдал кредит организации, которая по каким-то причинам оказалась недобросовестным заемщиком и перестала осуществлять платежи. Если кредит крупный, а капитал у банка – нет, это может закончиться санкциями ЦБ. Потому что по просроченной ссуде нужно создать хотя бы минимально необходимый по 254-П резерв. Соответственно, собственные средства банка уменьшатся на эту сумму и, возможно, окажутся меньше, чем уставный капитал. Уменьшится и Н1, и если достаточно сильно, банку может грозить отзыв лицензии. Банкир, перед которым маячит призрак санации, находит выход из положения. Он организует фирму, выдает ей кредит, а фирма этими же деньгами потом гасит долг или часть долга плохого заемщика. В итоге плохой заемщик на просрочку не выносится, резервы по его ссуде не создаются.

Антикризисное указание Банка России 2156-У, смягчающее нормы резервирования, и в частности, позволяющее не ухудшать категорию качества заемщика при реструктуризации ссуды, снижает вероятность реализации схемы. Но сейчас, когда его действие прекратилось и вступило в силу другое указание 2459-У, у схемы, возможно, появятся новые "реализаторы". Кстати, реальный объем плохих долгов иногда всплывает в отчетности в виде резких изменений сумм просроченной задолженности. "Если происходит пролонгация уже просроченной ссуды, то после согласований новых сроков между заемщиком и кредитором кредит переходит из категории "просроченные" в категорию "непросроченные", таким образом, объем просроченной задолженности сокращается. Однако если пролонгация идет до выхода кредита на просрочку, а именно так чаще всего происходит, то такого эффекта нет", – рассказывает заместитель начальника управления по связям с инвесторами Пром­связьбанка Ирина Белькова.

Гораздо интереснее выглядит схема № 2 ("простая" цепочка).

А розы вырастут сами. О том, что основной акционер банка "Тарханы" Сеник Саакян стал выращивать розы и для этого использовал средства своего банка, широко известно. Похожую схему использовали и другие банкиры. В докризисное время сами росли не только розы. Росли цены на нефть, на недвижимость, ВВП за 2006 год увеличился на 7,7%, а за 2007-й – на 8,1%. Заработать можно было практически на любом проекте. И у банкиров, конечно, возникал соблазн попробовать себя не только в финансовом секторе, но и в производственном. А именно, организовать и развить побочный бизнес, например, девелоперский, или тот же цветочный. Для этого, разумеется, нужны немалые средства. А у кого же еще можно взять выгодный кредит на длительный срок на собственный проект, как не в своем же банке? И тут непременно возникает сразу несколько "но".

Один из нормативов, которые предписывает соблюдать ЦБ – Н6 – риск на одного или группу связанных между собой заемщиков. Сумма кредита, взвешенная по величине риска, по отношению к капиталу кредитной организации не должна превышать 25%. Вдобавок кредит на срок больше года попадает в расчет норматива долгосрочной ликвидности Н4, который в свою очередь, не должен быть более 120%. Естественно, крупный долгосрочный кредит одному заемщику нарушил бы оба этих норматива. Кроме того, нормативы Н9.1 и Н10.1 (см. справку) тоже нужно соблюдать. Чтобы избежать неприятностей, банки поступают следующим образом. Создается необходимое число фирм-однодневок, которые на самом деле не ведут никакой деятельности. Сумма для развития побочного проекта (условно, девелоперского) разбивается на несколько частей, каждая из которых выдается в виде необеспеченного займа одной из новоявленных фирм, причем максимум на год. Ну а те переводят средства на счет конечного получателя или выдают ему долгосрочный заем. "Если бы это был "чужой" девелопер, в банке проанализировали бы его финансовое состояние, просто под микроскопом бы рассмотрели, создали резервы, оформили необходимые залоги. Но когда банкир инвестирует деньги в свои проекты, он, очевидно, забывает о том, что тоже должен произвести качественную оценку, не выдавать более 25% от капитала в "одни руки" и тому подобное", – говорит Валерий Мирошников. До того, как случился кризис, неприятностей банку такие манипуляции не доставляли.

Постоянный приток пассивов – средств вкладчиков и компаний – позволяли ему выполнять свои обязательства перед кредиторами. Через год, когда наступает время фирмам-однодневкам возвращать кредиты, теоретически их можно пролонгировать. Но регулятор к пролонгациям относится настороженно. Чтобы полностью обезопасить себя от нежелательных действий со стороны надзора, банк может организовать еще несколько фирм, выдать кредиты уже им, а те погашают займы за своих "коллег-однодневок". И все. В отчетности полный порядок, нормативы соблюдаются, стройки и розы растут. "Я кстати, думаю, что банкир, который таким образом фальсифицировал отчетность, изначально не замышлял обокрасть свой банк. Я даже уверен в этом. Потому что он полагал, что рост в экономике будет по экспоненте. И он и банку деньги вернет, и сам еще дополнительно заработает. Но, к сожалению, жизнь, она вот такая: сегодня все растет, а завтра случился кризис, – рассуждает Валерий Мирош­ников. – В период кризиса что происходит? Реально деньги были вложены в длинный инвестиционный проект, срок окупаемости которого минимум лет пять, а прошел, к примеру, только год. В банке происходит отток вкладчиков, и поэтому банку нужно, чтоб у него был какой-то денежный поток от этих компаний, чтобы вернуть деньги вкладчикам. А потока от них никогда и не было вообще. Он, если и появится, то года через четыре. А теперь следующий момент: вы думаете, вот эти объекты, которые реально существуют, они заложены под эти кредиты? Конечно, не заложены. И когда наступает кризис, банкир или хозяин "масштабного проекта" на тот момент наблюдает со стороны и понимает, что вполне может не возвращать никаких кредитов, поскольку формально они никакого отношения к нему не имеют". Сегодня известно о 98 фирмах-однодневках, организованных для инвестирования в проекты Сеника Саакяна. "Это, кстати, не так просто сделать. Надо же еще специалистов найти, печати вырезать, не забыть, как подписи гендиректоров этих компаний выглядят. Причем сами гендиректора зачастую вообще не в курсе того, что они руководят фирмами. Компании были просто зарегистрированы по их паспортным данным. Иногда банки создают целые отделы, набирают штат сотрудников исключительно для фальсификации отчетности. Часто бывает так: сидят 25 человек, правой рукой документы подписывают, левой печати ставят. У них на отдельных листочках образцы подписей имеются. Так прямо и написано: название фирмы, а рядом образец подписи гендиректора", – рассказывает Валерий Мирошников. В конечном итоге получается, что банк – фактически банкрот, с фирм-однодневок взыскивать нечего, поскольку никакой хозяйственной деятельности они не вели, имущество у них отсутствует, банкир остается при своих розах, строительных объектах, забрать которые у него почти невозможно.

Другая схема ("акционерная") связана с торговлей ценными бумагами, а именно акциями, и тоже в кризис дала о себе знать. Некие деловые люди с хорошими умственными способностями и желанием заработать организовали несколько фирм – акционерных обществ с радующими слух названиями. В проспекте эмиссии каждого общества фигурировали суммы порядка нескольких миллиардов рублей. Дальше акции выводились на одну из бирж, например МФБ (Московская фондовая биржа), где они торговались по достаточно высоким ценам. Реально же акции этих компаний ничего не стоили, все их активы – это опять же акции таких же акционерных обществ, сотрудники – пара человек с зарплатой ниже рынка. Эти АО продавали и покупали друг у друга акции, тем самым создавая им высокие котировки. Чтобы "вывести" определенную сумму, банк покупал бумаги одной из этих компаний по раздутой цене. Заплатив определенную комиссию, банкир возвращал себе эти деньги и мог перевести их куда угодно. При этом акции оставались на балансе банка. Котировки у них росли день ото дня и не просели даже в кризис.

Эти две схемы в принципе, можно выявить, если всерьез проверить активы банка. Найти отчетность фирм, выяснить, что в них работает полтора человека, запросить гендиректоров, наконец. И убедиться, что они даже и не подозревают о своих высоких должностях. Но есть и более хитроумные схемы, разгадать которые гораздо сложнее, а подчас и вовсе невозможно.

Призрачные векселя. Еще один способ, с помощью которого можно скрыть плохие активы или вывести деньги, предполагает использование векселей. Да не каких-нибудь, а например, Сбербанка. Или Альфа-банка. Или еще какой-нибудь компании с репутацией надежного заемщика. При этом ни "Сбер", ни "Альфа" о махинациях и знать не будут. Банкир, которому хочется украсть у своего банка пару сотен миллионов или убедить проверяющего, что по "левому" кредиту пришли отступные в виде векселей, обращается к "нужным людям" – операторам на вексельном рынке – и покупает у них информацию о реквизитах непогашенных векселей надежных заемщиков. Вдобавок к информации покупаются цветные ксерокопии ценных бумаг. После этого банк делает вид, что приобретает данный вексель у компании "Дорогая Фирма", либо сама "дорогая" предоставляет эти векселя в качестве отступного по кредиту (см. "Вексельную схему"). Точнее, в отчетности банка отражается, что кредит заменен отступными. Проверяющий может и усомниться в наличии у банка этих векселей и попросить предъявить их ему. На что банкир, не моргнув глазом, солжет: "Векселей нет, на реализации, могу показать ксерокопии". Если бы таких векселей в природе не существовало, поймать обманщика с поличным не составило бы труда – один запрос в "Сбер" или "Альфу" и все. Но в данном случае и тот и другой банк подтвердит, что да, действительно, такие векселя он выпускал, и они еще обращаются на рынке. В принципе, и на этом проверяющий может не успокоиться и потребовать вексель. В этом случае банкир делает ход конем: он снова обращается к нужному человеку и покупает у того необходимый вексель. На пару дней. По сходной цене, которая, разумеется, в десятки, а то и в сотни раз меньше стоимости векселя. Через два дня, когда проверяющий, увидев подлинник ценной бумаги, наконец "отстанет" от банкира, вексель возвращается его истинному владельцу. Похожую схему, судя по всему, использовал Удмуртский пенсионный банк. Он был лишен лицензии 17 июня.

Транзитивность. Еще сложнее распознать схему, если в процесс вывода ликвидных активов из банка вплетаются другие деньги. Например, компании выдается кредит, деньги поступают на ее расчетный счет в том же банке. Если потом эти деньги конкретно куда-то ушли, например, взяты из кассы, это можно увидеть. Но если, скажем, через расчетный счет компании в этот момент проходит платеж на большую сумму, условно в миллиард рублей, потом часть общей суммы переводится через транзитные счета банка, по которым вообще всегда проходят большие обороты, понять, что именно этот кредит ушел куда-то "налево", очень сложно. А когда расчеты между фирмами-однодневками и конечными получателями средств происходят не напрямую, а через брокерскую компанию с ежедневными многомиллиардными оборотами, которая обслуживает множество других клиентов, разобраться, какие деньги и куда ушли, почти невозможно. "Если есть цепочка, сколько бы ни было промежуточных звеньев, ее отследить можно. До тех пор, пока в ней не возникает звено, где идут огромные обороты", – поясняет директор экспертно-аналитического департамента АСВ Юлия Медведева. По сведениям "Ф.", именно таким способом банк "КИТ Финанс" покупал акции "Ростелекома". На балансе кредитной организации они не числились. Банк кредитовал компании своей группы, которые через офшорного брокера выкупали на рынке акции.

Описанными схемами арсенал махинаторов не ограничивается. Объединяет их одно: все они прикрывают реальные балансовые дыры. "На мой взгляд, фальсификация сама по себе совсем небезобидна. Изначально нацеленная на то, чтобы всего лишь не нарушать нормативы, в конце концов она приводит к тому, что у человека (банкира) появляется не просто шанс, а реальная возможность все украсть. При этом он чувствует полную безнаказанность", – говорит Валерий Мирошников. По его мнению, в качестве превентивной меры необходимо ввести уголовную ответственность за фальсификацию отчетности, как это уже сделано в США. Законопроект с подобными поправками в Уголовный кодекс АСВ предложило еще в 2008 году, но пока никаких шагов к введению более суровых наказаний, чем по статье 201 УК ("Злоупотребление полномочиями"), не предпринималось. С фирмами-однодневками тоже борьба идет вяло. Хотя, казалось бы, именно они и есть главное орудие махинаторов. Их отчетность закрыта, доступ к ней зачастую имеет только налоговая служба. Но и она не спешит поделиться информацией, объясняя это "налоговой тайной". "Вторая возможность борьбы – прозрачность. А то у банков и акционерных обществ отчетность открыта, а у каких-то "Рогов и копыт" – обществ с ограниченной ответственностью – это налоговая тайна. Я думаю, что если сделать доступной отчетность всех юридических лиц, это "безоб­разие" с фирмами-однодневками прекратится само собой. Почему это не делается, непонятно", – недо­умевает Валерий Мирошников.

Самое печальное в том, что банк, фальсифицируя отчетность, чтобы скрыть свои реальные проблемы с капиталом или плохими долгами, еще больше усугубляет собственное положение. Да, он оттягивает момент отзыва лицензии, иногда на достаточно долгий срок. Но, привлекая средства клиентов все больше и больше и расплачиваясь ими с другими кредиторами, он только увеличивает балансовую дыру, нанося еще больший вред кредиторам, шансы которых на возврат своих средств снижаются с каждой такой махинацией. "Из 110 банков, которые мы проверили с 2005 года на предмет причин и обстоятельств банкротства, не наберется и десятка тех, кто честно отразил свое финансовое состояние в отчетности, – говорит Юлия Медведева. – Все остальные отчетность так или иначе фальсифицировали. А более 50% всех этих банков фактически были банкротами уже за несколько лет до отзыва лицензии".