FinNews.ru перепечатывает статью, опубликованную на сайте "rebanking.ru".

Банки мало изменились со Средневековья. Кража шляп, или liquidity fraud. Рост небанковских инструментов кредитования. Платежные компании и банки. Банки и альтернативные кредиторы P-2-P. Обеспокоенность регуляторов. Compliance как самовоспроизводящийся процесс. Риски банков. Конфликт интересов в банкинге. Банки в России рождались не как инструмент кредитования. Слишком большое количество банков. Consumer finance – это другая история. Перспективы для коммерческих банков. Общая бэкенд-платформа и аутсорсинг. Смерть "банков".

Интервью с сопредседателем совета директоров группы "Третий Рим" А. Мовчаном

Банки мало изменились со Средневековья

Чтобы начать, задам довольно глобальный вопрос: что сейчас происходит с банкингом и с банками? Говорят, они стремительно трансформируются…

Прежде всего я должен предупредить, что я всё-таки не настоящий банкир, я не работал в банках с 1997 года, если не считать руководство "Ренессанс кредитом" в 2007-м. Поэтому я не могу полноценно судить о том, что происходит внутри банков, разве что могу наблюдать процессы извне. Как автомобилист, но не инженер, может говорить о том, как машина ездит, но не может говорить, что у неё происходит внутри.

Так вот, у меня есть впечатление, что в банковском мире не происходит ничего принципиального. И это далеко не первый раз, когда общество считает, что что-то происходит, а на самом деле ничего нет. Банки очень инертны. Они мало чем отличаются от банков Средневековья. Не найти, наверное, другого такого примера индустрии, которая сохранила хоть какое-то подобие своему средневековому аналогу, в то время как банки в общем не изменились. Да, развитие связи дало возможность передавать деньги по-другому, компьютеры дали возможность считать их быстрее и анализировать большие массы данных. Но в остальном банки продолжают делать ровно то, что они делали с момента их появления, и, пожалуй, – так же, как сотни лет назад.

Но одна из часто слышимых сейчас жалоб на банки – они перестают делать то, что делали раньше. Они перестают кредитовать.

Кредитование – не первая исторически и не главная функция банка. Натуральная функция банка, с которой все начиналось, – это хранение и передача денег, потому что деньги было опасно хранить и возить с собой. Банки, собственно, появились для того, чтобы можно было взять деньги в одном месте, а отдать в другом.

Уже потом они научились давать кредиты. Причем даже не научились, а скорее вспомнили, что ещё в Древнем Риме существовало такое понятие, как "номен". Это была форма залогового кредитования. Кредит был не банковским, это был частный процесс. Собственно, и банков тогда не было, однако развитие экономики требовало ускорения денежного обращения, и оно достигалось кредитованием. Когда в Европе появилась аналогичная необходимость, банки оказались "к месту".

Great diversion (большой поворот) начался в XVII веке, когда экономическим агентам стало необходимо тратить денег больше, чем их было в наличии. До этого (примерно лет 200) существовало примитивное кредитование ВИП-клиентов под покупки земли, недвижимости и предметов роскоши. Еще примерно за 100 лет до этого родилось вексельное кредитование, но оно не было связано с банками. А сами банки существовали за сотни лет до того, как начали кредитовать, – были даже времена, когда европейский банкир за проведение процентной операции изгонялся из страны.

И потом, честно говоря, я не вижу, чтобы они сегодня переставали кредитовать: посмотрите на международный кредитный баланс, он становится всё больше и больше.

Кража шляп, или liquidity fraud

Я слышал, что усилия регуляторов по стимулированию банков, чтобы они кредитовали реальный сектор, не увенчиваются успехом. Банки предпочитают не выдавать никому кредитов, а вовсе наоборот – вкладываются в акции и ценные бумаги.

Если уж говорить о процентных операциях банков, то банки изначально заняли нишу, которую рынок ценных бумаг не мог занять по определению. Задача банков состоит в том, чтобы сделать risk assessment выдаваемых кредитов и принять этот риск на себя. Рынок ценных бумаг не берёт на себя риск. Он даже не делает оценку риска, он транслирует риск (если не считать оценки рейтинговых агентств, но чего они стоят, мы знаем). И не взять на себя процентный риск (то есть принять депозиты), а купить риск, скажем, рыночный – банк просто не может из соображений управления этими самыми рисками. Это не относится к банковской функции и никогда не относилось. Поэтому если кто-то из банков покупает ценные бумаги, то у этого могут быть три причины – одна "хорошая" и две "плохих". Первая причина – у банка на другом конце тоже есть непроцентный риск, тем или иным способом созданный (например, брокерские счета клиентов), и тогда банк просто создаёт у себя внутри инвестиционное подразделение. Банк внутри себя может создать и ресторан…

Это просто не имеет отношения к банковскому бизнесу?

В общем, да. Мы просто можем считать, что у банка в балансе встретилось что-то небанковское. Просто, в отличие от ресторана, инвестиционный бизнес тесно связан с финансовым, требует финансовых активов, эффективных расчетов, практически банковского учета – то есть синергетичен банковскому. Поэтому они часто "живут" вместе.

Второй момент – это когда делаются аффилированные транзакции. У банка есть акционер, который часто извлекает выгоду из использования клиентских средств в собственных целях, делая заведомо неверную оценку риска на самого себя. При этом, поскольку скрыть недооценку кредитного риска сложнее, аффилированные сделки иногда маскируются под транзакции с ценными бумагами.

Ну, и, наконец, часть банковских менеджеров просто допускает эту "открытую позицию" по процентному и рыночному риску, как правило, драматически недооценивая её возможные последствия. Достаточно вспомнить, что кризисы 1998 и 2008 годов сопровождались масштабным крахом банков только и именно из-за этой позиции. Если посмотреть на это беспристрастно, инвестирование клиентских средств в ценные бумаги – это не что иное, как изъятие части клиентских средств в своих собственных интересах, и ничем не отличается от, скажем, покупки недвижимости. При этом от такого "изъятия" денег клиентов до присвоения части клиентских денег в расчёте на continuity of flow (бесконечный приток денег) совсем недалеко, и есть банкиры, которые это активно практикуют.

Есть известная математическая задачка про шляпы и гостей.

Представим, что вы позвали в гости бесконечное количество гостей. Все они приходят, каждый снимает шляпу и вешает на вешалку. А дальше приходит вор и крадет одну шляпу – самую первую. Пришёл, украл и ушел. Как сделать так, чтобы всем гостям хватило шляп?

Все дело в бесконечности: поскольку гостей бесконечно много и шляп бесконечно много, то делать ничего не надо. Первый гость возьмет шляпу второго, второй – третьего и так далее…

Ну, это пока гости не закончились…

А гости-то не заканчиваются! Поскольку есть реальная возможность такого liquidity fraud, то многие банки идут на это и формируют подушку ликвидности для акционеров. Когда у вас идёт ongoing бизнес, когда у вас есть бесконечный процесс поступления ликвидности, то для того чтобы "украсть шляпу", вы можете, например, один день просто не платить, вынуть эти деньги из платежей. У вас соберётся дневная ликвидность, и она окажется в вашем распоряжении.

Навсегда, пока у вас есть continuation of flow. То же касается остатков на счетах – когда у вас есть continuation of flow, всегда есть невостребованные остатки, которые вы также можете изъять в свою пользу – выводы покроются новыми поступлениями. Но праздник вечным не бывает, и банки, которые используют такую модель (в мире их немало, в России – много) живут от кризиса до кризиса. В кризис хороший акционер находит способ вернуть изъятое либо докапитализировать банк, плохой – банкротит банк.

Это, конечно, тоже бизнес. Но только он какой-то неправильный…

Это, безусловно, настоящий fraud. Банк, по идее, обязуется не транслировать процентные риски. И делать это разумно. Когда речь идёт о передаче денег в холдинг, то это неразумно. И, по идее, это рано или поздно должно заканчиваться банкротством банка, при том, что акционеры банка остаются с профинансированным холдингом.

Рост небанковских инструментов кредитования

Специфика наших банков понятна. А если все-таки вернуться к глобальной ситуации, вы действительно не видите снижения банковского кредитования?

Глобально я не вижу снижения объёмов кредитования. Причём, надо понимать, что та нехватка роста, которая нам кажется снижением, во многом связана с тем, что в мире появилось много небанковских инструментов кредитования. Вы не забывайте, что в Риме, например, банков не было вообще, а кредитование было очень развито.

Есть биржа и торгуемые долговые бумаги. Всё больше и больше структурируются организации инвесторов, из индивидуальных они становятся коллективными. У них появляются администраторы риска в виде управляющих фондов. Поэтому ликвидные рынки кредита всё больше и больше увеличиваются. Они растут и заменяют банки не потому, что они чем-то лучше, а потому, что они ничем не хуже.

Интересная формула. Если они ничем не лучше, почему они замещают банки?

Потому что у равнозначных бизнес-агентов должны быть равнозначные доли. Это банально. И если появляется бизнес, который justasgoodasyours, вы должны готовиться уступить половину. Конечно, есть некоторая привычка, поэтому этот процесс занимает время, но принципиально это так и происходит.

Облигационный рынок вполне себе заменяет услуги банка в плане трансляции процента. Но он не производит расчетов. Поэтому банковский счет вы пока все равно будете держать. Поэтому, если вы хотите получить совмещение процентов и расчетов в одном месте, вы все равно продолжаете обращаться в банк. Если у вас есть изолированная потребность в зарабатывании процента на свои деньги, то вы можете и не пойти в банк, поскольку банк – это просто дорогой посредник. У банка большой аппарат, большой офис – всё это надо оплачивать. В банке есть конфликт интересов, потому что акционеры хотят денег. Вы идете на рынок облигаций – самостоятельно, если можете оценивать риски, или через управляющего, если не можете. При этом управляющий не может использовать ваши деньги, его действия прозрачны, он не обременён инфраструктурой – в плане зарабатывания он явно лучше банка.

Платежные компании и банки

Я понял вашу точку зрения, что с кредитованием в мире всё хорошо и с транзакциями, в общем-то, в мире тоже всё хорошо. Но насколько всё хорошо с точки зрения банков? Они вытесняются из транзакций, вытесняются, как оказалось, из депозитов. Что им остаётся?

У вас всё равно остаются счета в банках! Вы всё равно основные транзакции будете проводить через банки. Ни одна транзакционная компания, ни одна платёжная система не обладает самостоятельными ресурсами для гарантии ваших платежей и сбережений. Иначе она и есть банк.

Сбережения – это не платежи. Я говорю сейчас именно о транзакциях. Скажем, есть Paypal, который успешно справляется с частными платежами…

Никто не держит свои деньги в Paypal просто потому, что никто не понимает, чем они гарантированы. А банки всё-таки предназначены для того, чтобы держать и передавать деньги. Если у вас есть деньги, то вам надо их где-то держать. И поэтому вы не будете где-то еще держать свои деньги, кроме каких-то специфических случаев, которые на самом деле банки сами по своей неповоротливости допускают.

Тот же Paypal – это продукт неповоротливости банков, по большому счёту. Там, где они неповоротливы, возникает локальный получатель комиссии, который отъедает этот рынок. Но там, где у вас есть комплексная задача, а у большинства населения все-таки задача комплексная – держать, рассчитываться, зарабатывать, – кроме банка нет альтернатив. И банки здесь тоже начинают отъедать соседние рынки – современный банк предложит вам облигации, например, мы выше об этом говорили.

Если вы скажете своему банку, что вас не устраивает его процентная политика и что вы хотите какой-нибудь продукт, где вы не платите посреднику, банк вам сам может купить облигации. Главное, что ему нужно, – чтобы вы держали у него деньги и рассчитывались. Если вы скажете, что вас не устраивает банковская система переводов, банк предложит вам ту систему переводов, которая вам нравится.

Я слышал, что сейчас в Америке ведущие шесть банков усиленно промотируют ApplePay. Не успели запустить, как уже рекламируют в банкоматах.

Естественно, потому что вся комиссия будет у них. Система ApplePay предназначена не для зарабатывания комиссии, а для промотирования айфонов.

И вообще, хотя это уже не банковский разговор, но для банков он тоже важен. Симбиоз гаджета и провайдера, где производитель гаджетов работает бесплатно на провайдера, потому что у него своя задача – продать гаджет, а провайдер будет работать бесплатно на производителя гаджетов, потому что его задача – получить клиента, – этот симбиоз будет развиваться всё дальше и дальше.

А где здесь банк?

Гаджеты – это платёжные девайсы. Это система расчётов…

Телефон превращается в платежный девайс?

Телефон, по-видимому, превратится вообще во всё. Может быть, это будет и удостоверение личности, и платежный девайс, и так далее…

Банки и альтернативные кредиторы P-2-P

Мы затронули тему альтернативных игроков на рынке. Мы говорили о том, что они являются дополнением к банкам. PayPal является дополнением к банкам, потому что всё равно люди не держат деньги на его счетах, они только переводят через него. А как быть с кредитными альтернативами? Мне недавно кто-то из банкиров сказал, что LendingClub может выступать альтернативой кредитным банкам. Люди объединяются, предоставляют друг другу кредиты. Может ли это подорвать банковское кредитование?

Наверное, могло бы. Но здесь есть одно "но" – и оно, как всегда, важнее всего остального. Выращивание поросенка на балконе, безусловно, является альтернативой покупке свинины в магазине. Приготовление котлет на кухне является альтернативой походу в ресторан. А личный визит является альтернативой телефонному разговору. Личная встреча и телефонный звонок – это одно и то же. Поросёнок – он ровно такой же на балконе и в магазине (а часто – лучше). В чём, собственно, проблема? Проблема в том, что частные действия экономически невыгодны по сравнению с промышленными. Никакие клубы заёмщиков не удовлетворят потребности экономики в кредитовании, не создадут perfect grid of credit, это просто не система.

Чего именно они не могут дать?

Не дадут достаточного доступа к кредиту для заёмщиков, достаточных объёмов, не обеспечат эффективного и постоянного вложения средств – за счёт всех этих факторов они также не обеспечат заёмщикам минимальности процентной ставки. Эти клубы предназначены для определенного кластера клиентов. Они всё равно никогда не будут механизмом, подобным банку. Кроме того, вопрос – что есть банк? Клубу всё равно нужен какой-то механизм, который будет управлять рисками. Дальше возникает вопрос: этот механизм берёт на себя риск или нет? Если он берёт, то это банк. Потому что механизм, который берёт на себя процентный риск, называется банком. А если он не берёт на себя риск, это биржа. Уже есть биржа, есть банк. Всё. Третьего варианта нет. Ничего нового не придумано.

Обеспокоенность регуляторов. Compliance как самовоспроизводящийся процесс

Это интересно! Но в отличие от вас, насколько я понимаю, регуляторы в мире очень обеспокоены состоянием банковской системы…

Они обеспокоены не объёмом кредитования, а состоянием капитализации. Они обеспокоены тем, насколько банки могут отвечать по процентным рискам.

И они пытаются сейчас, насколько я понимаю, усиленно регулировать банковский сектор. Как вы считаете, в правильном ли направлении они пытаются это делать? Базель III, новые требования к капиталу, ужесточение KYC…

Требования к капиталу и KYC – это разные вещи. Ужесточение KYC номинально связано с тем, что регуляторы пытается элиминировать нелегальные бизнесы. При этом я думаю, что всё, что сейчас происходит вокруг KYC, – это уже то, что называется self-inducting process…

Самовоспроизводимый процесс?

Да. Образовалось некоторое количество людей, которые зарабатывают на compliance. И им хочется больше подчиненных, им хочется больше доходов, хочется больше возможности "оказывать услуги".

Банки вынуждены тратить на complianceвсе больше денег. И эта индустрия нанимает огромное количество людей, в частности из числа тех, кто становятся лишними в банках в связи с развитием технологий. В каком-то смысле compliance – это биологическая защита сотрудников банков от потери работы. Есть профессии, которые умирают, и люди остаются на улице.

А здесь профессия операциониста, условно говоря, умирает, а операционисты мигрируют в сторону compliance. И поскольку банкам это выгодно, регулятору это выгодно, и это выгодно самой индустрии compliance, которая навязывает свой продукт, – это будет расширяться.

Банки жалуются, что их замучил compliance. Жалуются на высокие издержки.

Банк имеет право жаловаться на что-то, что отличает его от других банков. Если у всех банков это одинаково, то какой смысл жаловаться? Просто поднимаете цену клиенту… Любая ситуация, которая влияет на весь рынок одинаково, де-факто просто транслируется на клиентов. Банки, по крайней мере, пока, находятся в выгодном положении – спрос на их услуги не эластичен.

Риски банков. Конфликт интересов в банкинге

Что происходит с рисками?

В опасениях по поводу рисков есть большое рациональное зерно, потому что конфликт интересов в банке – огромный. И мы о нём говорили…

Риск того самого вывода денег? Кражи шляпы?

Да. И это тоже. И подмена рыночного процентного риска собственным процентным риском. И тот факт, что во многих банках акционеры не рассматривают прибыль банка как ultimate goal, а смотрят на ресурсы ликвидности банка как на собственные. И тот факт, что есть серьезный конфликт между законодательством о банкротстве и обязательством банка управлять риском. Если банкротится завод, то такого противоречия не возникает. Потому что завод (если только нет преступления) принимает риски in good faith и банкротится, если акционеры ошиблись с рисками. В банке совершенно другая ситуация. Банкирам, с одной стороны, говорят: ваша обязанность – управлять риском для клиентов. А с другой стороны, говорят: "Если вы будете плохо управлять риском, то банк обанкротится, а с вами ничего не случится".

И, конечно, соблазн увеличить риски – огромный, потому что возможный выигрыш и проигрыш абсолютно несимметричны. Если ты проиграешь, то твои потери составят номинально капитал банка, который ты, возможно, уже давно вывел через "схему со шляпами", если выиграешь – выиграешь огромные деньги.

Банкиров не сажают в тюрьму за плохое управление рисками…

Нет! Ты же не украл, ты просто "плохо управлял риском". Кого в Lehman Brothers посадили? Они "просто mismanaged the risks". Они невинны. Они "просто зарабатывали деньги".

Они не были похожи на невинных младенцев.

Вся беда как раз в том, что Lehman вёл себя именно как банк, хотя был не вполне банком. Они сделали очень много денег, фактически обещая клиентам и контрагентам, не что будут управлять их (клиентов) процентными рисками, а что примут эти риски на себя. Управляющие запредельно увеличивали риски, потому что их возможный проигрыш равнялся нулю. Они не могли проиграть свои деньги и проиграли чужие. Это заложено в природе банка. Чиновники это понимают, при этом в их руках достаточно скудный арсенал средств. Всё, что они могут, это физически ограничивать риски.

И чтобы ограничивать риски сверху, вы должны вешать кандалы на аппетиты банков. А как вешаются кандалы? Увеличением резервов. Необходимо увеличивать требования к капиталу, который нужен банку. Желательно уменьшать количество банков для того, чтобы удобнее было за ними смотреть. Крупные банкиры, которым выгодно таким образом конкурировать с мелкими, это понимают и поддерживают…

Даже на Западе?

Конечно! Big fish eats small fish – это известный факт. Smallest fish is clients – это тоже известный факт. В общем, здесь есть некоторый консенсус, который необязательно имеет отношение к здравому смыслу, но на 100% имеет отношение к human nature.

И к зарабатыванию денег. К зарабатыванию реальных денег…

Конечно! У нас есть натуральный конфликт в самом бизнесе, поэтому с ним надо что-то делать, вы не можете не вмешаться. Если вы не вмешаетесь, вы получите большую катастрофу.

То есть регулятор, в общем-то, по-своему, прав.

Да, безусловно.

Значит, в рамках своей логики он поступает правильно?

У европейского регулятора и американского регулятора есть своя правота. Причём это правота не для себя, а правота для рынка. Можно, наверное, было бы идти в эту точку разными путями, но они выбрали пути, которые точно в эту точку приводят.

Вы сказали, что банки по сути своей не изменились за последние 500 лет. Но принято считать, что на них очень сильно повлияли все эти IT-технологии, технологии передачи данных, возможность хранения этих данных. Получается, что, по сути, это не повлияло на банковскую систему?

Здесь надо правильно разделять subject и object. Вы разговариваете с сыном по телефону точно так же, как отец разговаривал с сыном сотню лет назад лично, сидя за столом. Ваш разговор не изменился, на него никак не повлиял телефон. То же самое с технологиями: вы выдаете кредит ровно так же. Вы оцениваете риск и даете деньги. Механизм поручительства, механизм risk assessment, "знай своего клиента" – это всё осталось. Тот факт, что вы сегодня за счёт наличия компьютеров можете делать автоматизированный scoring и выдавать тысячу кредитов в минуту, никак не повлиял на природу кредитования. Это делается ровно так же.

Банки в России рождались не как инструмент кредитования.

Давайте перейдем к ситуации в России. В чем специфика и самого российского банковского сектора, и той ситуации, которая сложилась сегодня? Один мой собеседник утверждал, что наша банковская система вообще имеет другой смысл внутренний, чем на Западе. У неё другие функции. Насколько вы с этим согласитесь? Что сейчас происходит с нашими банками?

Давайте начнём с начала. Частная банковская система России рождалась в экономике, в которой было очень мало транзакций. Была очень медленная скорость обращения денег. И экономика была чудовищно недокапитализирована. По сути, экономика была немонетарной в те времена. Три советских банка вполне могли справиться со всем рынком расчётов того времени.

Но если что-то рождается, значит, это кому-то нужно. Нужна была монетизация экономики и капитализация. Банки рождались не как инструмент расчетов и не как инструмент кредитования. Поскольку они рождались в немонетарной экономике, невозможно было построить риск-статистику. Они рождались как инструмент аккумулирования денег для нужд владельца. Тогда появилась эта российская традиция создания финансово-промышленных групп.

Банки рождались в рамках ФПГ. ФПГ как группа имела разные органы, и банки были желудками: они абсорбировали деньги клиентов и направляли их на нужды группы. Поэтому назвать это банками сложно. Это можно назвать, наверное, казначействами финансово-промышленных групп. Где-то до 2000-го – 2002 года основная масса банков была такими казначействами. Далее, поскольку монетизация увеличивалась, и развивались нормальные рыночные процессы (нормальные в смысле структуры рынка) – в банках начали доминировать более привычные банковские функции.

Это произошло только в 2000-х годах?

Примерно в 2000 году, грубо говоря. Идею о том, что банк должен покрывать свою себестоимость комиссией, я впервые услышал в конце 90-х. Теоретически, конечно, все это знали, но практически до этого не доходило. В середине 90-х годов появились неаффилированные кредитные потребности, которые банки стали пробовать удовлетворять. Но параллельно с кредитными потребностями у экономики появились ещё две очень серьезные потребности. Первая потребность – это обработка чёрных денег, которых в конце 1990-х годов было примерно 70%.

Это были реальные деньги…

Экономика, развиваясь, создавала параллельно чёрный и белый секторы. В 1999 году для того, чтобы получить размер ВВП страны, вы должны были официальный ВВП умножить на 1,7. И вот эти 0,7 ВВП были чёрные, их надо было обслуживать. Обслуживание это было дорогим, как обслуживание любого чёрного сектора, и оно было значительно более маржинальным, чем обслуживание белого сектора. И при этом оно, конечно, было неконсолидируемо, потому что было основано на доверии.

Поэтому конец 90-х годов – это период фантастического роста количества банков. Их появлялось очень много, потому что каждый из них создавался под свой маленький сегмент чёрного бизнеса, своих доверенных людей, свои доверенные операции, свою специфику и так далее. И эти банки могли позволить себе быть маленькими, потому что это были очень дорогие комиссии. Это были очень дорогие и важные бизнесы. Сюда же можно отнести и вторую важную задачу – это taxevasion.

Оптимизация налогов?

Налоговой оптимизацией занимались в основном финансовые компании, но вот избеганием налогов занимались банки. Поскольку в банке происходил полный разрыв денежной цепочки – банк в те времена не должен был следить за движением клиентских денег, и отчитываться о подозрительных транзакциях, то межбанковские цепочки могли порвать налоговые связки. Причём, не фиктивный возврат НДС, не увеличение себестоимости, не альтернативные расходы, а банальные однодневные компании стали основным бизнесом.

Банки спозиционированы в мире как лучший агрегатор финансов. Значит, они лучше всего приспособлены для того, чтобы отмывать деньги и от налогов, и от чёрного бизнеса. У них есть возможность собирать наличные, раздавать наличные, учитывать средства разными способами. У них есть возможность закрывать и открывать счета, переводить деньги и прочая. С другой стороны, банки видят транзакции клиентов и легко вычисляют подозрительные. Были банкиры, которые открыто говорили клиентам: либо делаете через нас и платите нам комиссию, либо мы не проводим такие операции.

И параллельно банки совершенствовались в вопросах финансового инжиниринга, который позволял "снимать с вешалки столько шляп, сколько нужно". Я помню не один банк, где в конце 1990-х – начале 2000-х главным вопросом, priority number one, высшим менеджментом был выдвинут вопрос: как правильно брать из банка достаточно денег под видом кредита, тратить, а потом никогда не показывать, что денег нет.

Этому очень помогал факт полного валютного открытия страны и абсолютного смыкания офшорной и оншорной инфраструктуры – без налогов, без ничего. Люди просто давали кредит офшору, деньги забирали себе, раз в месяц переводили на другой офшор кредит в сумме необходимых процентов, проценты платились, кредит показывался как существующий, пролонгировался, если нужно. Он тогда попадал в первую группу, потому что проценты платятся. Надо сказать, что Центробанк совершенно не мешал.

Слишком большое количество банков.

Поэтому к сегодняшнему дню мы пришли со слишком большим количеством банков для банковского бизнеса. Такое количество банков может работать только в высокомаржинальном бизнесе – в отмывании.

И поскольку частный банковский сектор за редкими исключениями развивался на высокомаржинальном бизнесе, и кредитовать неаффилированные бизнесы не очень любил, предприятиям реального сектора нужно было где-то кредитоваться, чтобы работать. И это место, как ни парадоксально это звучит, заняла государственная банковская система.

И высший регулирующий орган, наверное, наполовину бессознательно стал поддерживать примат государственной банковской системы в реальном банковском бизнесе. Они стали капитализировать госбанки, стали давать дешевые деньги, поддерживать рейтинги и так далее.

А государственный банк, поскольку его легче контролировать, а также в силу своей инертности и отсутствия интереса акционеров, не научился отмывать деньги.

А между тем, высокомаржинальный нелегальный бизнес год за годом сокращался – частично в силу общего и естественного в растущей экономике процесса "обеления" бизнесов, частично – в силу атак на бизнес нелегальный. Надо сказать, что атаки эти были не столько результатом желания власти уменьшить криминальный финансовый рынок, сколько продуктом конкуренции между властными "крышами" – но они способствовали в конечном итоге сокращению бизнеса. История с "Мастер-банком" – это классический пример.

С другой стороны, с ростом уровня доверия к банковской системе многие корпорации поняли, что вести бизнес через крупный успешный банк намного эффективнее, чем через карманный. Потоки ФПГ ушли из банков-казначейств. И частные банки оказались перед лицом необходимости зарабатывать на рыночных операциях. Но их деньги дороже, у них их меньше, инфраструктура и бренды хуже, чем у госбанков, а государство поддерживает государственные банки. Плюс, какая-то часть их активов "сомнительна", часть капитала – реально отсутствует, инфраструктура, как правило, неэффективна (высоки расходы). Всё это наследство жирных времен, когда маржа была высокой, ФПГ поддерживала и задача была – аккумулировать пассивы, а не заработать прибыль.

А с другой стороны, Центробанк требует от них привести в порядок капитал. Кто из них может это сделать? Только самые крупные. И это происходит с крупными банками. А малые банки просто физически слишком мелкие, чтобы это сделать. Они никогда бы не смогли выжить на нормальном рынке.

Не так давно я разговаривал с консультантом из EY (Ernst&Young), они занимаются due dilligence средних банков. Так вот, по его словам, есть нормальные региональные средние банки, которые обслуживают реальные предприятия, кредитуют средний бизнес…

Наверняка есть. Всё, что я говорю, относится не к 100% банков. Я лишь рассказываю о типичных ситуациях. Даже если абсолютно здоровых и успешных банков – половина, это всё равно значит, что есть 400 проблем! С другой стороны, что мы знаем про кредитные портфели даже тех банков, которые уважаемый консультант назвал здоровыми? Какие у них вложения в облигации российских компаний, которые только за последние полгода упали на 7–15%? Какая у них открытая валютная позиция в условиях 20%-ного падения рубля? Какой стресс-тест они выдержат? При этом у всех проблемы с себестоимостью, высокие издержки, только не все об этом говорят. Вот "Уралсиб" – хороший пример – открыто говорит о масштабных сокращениях.

Наверное, "Уралсиб" – это не самый удачный пример из всех возможных…

У "Уралсиба" есть одно большое преимущество: он никогда не жил на чёрную маржу. Понятно, что он всегда был завязан на группу "Уралсиб", понятно что сегодня банк для роста и развития требует увеличения капитала. Но зато они всегда жили в рамках реальной маржи, и это наложило отпечаток на их бизнес. У них много отделений, есть хороший ритейл и так далее. А есть банки, у которых нет ни кредитного портфеля, ни реального капитала. Всё, что у них есть, – это акционеры, которые могут вложить немножко денег, пока это имеет смысл.

Consumer finance – это другая история.

При этом есть же настоящие ритейловые банки, в конце концов. Есть Home credit, "Русский стандарт", "Тинькофф" и другие. То, что называетсяconsumer finance…

Это другая история. Это не ритейловые банки, а, можно сказать, такие ритейловые кредитные организации. Нормальные банки идут от пассивов к активам, а эти идут от активов к пассивам. Они собирают деньги, где только можно, под выдачу специфического рода кредитов.

С другой стороны, они явно живут не на чёрную маржу.

Они и не жили на чёрную маржу. Это отдельная группа. Они появились не так давно. Они хорошие, в том смысле, что они такие же, как на Западе. Здесь другая проблема. Ни один западный рынок не обошелся без тотального краха подобных банков.

И это естественно, потому что такие банки борются за капитализацию в моменте, им нужно выдать как можно больше кредитов. Они переживают волну мошенничества, обучение своего скоринга. И вот, они взлетели, у них растёт портфель, они начинают перекупать клиентов других банков. Перекупая клиентов других банков, они их перекредитовывают. И рассчитывают, что их клиентов перекредитует, в свою очередь, другой банк. В тот момент, когда другой банк не появляется, клиент уходит в дефолт.

Нас и здесь ждут интересные времена?

Я думаю, что будет большой кризис потребительского кредитования. Я думаю, некоторые заметные на этом рынке банки уже мертвы. Многие сдуются в будущем.

Перспективы для коммерческих банков. Общая бэкенд-платформа и аутсорсинг.

Получается, что у нас тогда вообще нет каких-то перспектив для частных банков? И регулятор, получается, правильно поступает, что прикрывает банки?

В стране не нужно 900 банков, и 500 не нужно, и 300 вряд ли. У нас банков несколько больше, чем в Германии, при том, что совокупные активы банковской системы в 7 раз меньше, скорость денежного обращения примерно в 2 раза ниже, а себестоимость транзакций – выше.

Вы считаете, что для России хватит десятка банков?

Думаю, не десятка, конечно. Наверное, сотни. Сотня банков – это реально.

Понятно. И, исходя из истории этого сектора, жестко доминировать в нем будут государственные банки?

Это отдельная проблема. Я не очень люблю наше государство и часто обвиняю его в разных грехах, но здесь это скорее вынужденный ход событий. На частные банки в силу того, что у них были совершенно другие потребности, было сложно опираться. Конечно, госбанки – это плохо, потому что они убивают diversity (разнообразие) в банковской системе. И как только они его убьют совсем, они станут тупыми, дорогими и бессмысленными.

Конкуренция должна быть. Наличие доминантного государственного банка эту конкуренцию убивает. Хороший был бы выход, если бы, например, "Сбербанк" можно было поделить на три банка – ритейловый, корпоративный и инвестиционный, сделать три разных акции и продать их публике. Причем "Сбербанк" можно таким образом докапитализировать. То же касается и ВТБ. Надо понимать также, что сегодня государство стало вести себя в отношении государственных банков практически так же, как акционеры 90-х годов, то есть использовать средства клиентов для "аффилированных" транзакций, в частности поддержания бизнесов, государством указанных. Здесь, конечно, ни о каком анализе рисков уже речи нет, и хорошо кончиться это не может.

Есть еще очень важная банковская тема. Мы переходим к новым технологиям банковского сервиса, и, например, отделения становятся ненужными. Отделения – это огромная дополнительная нагрузка на себестоимость, потому те, кто уйдет первыми от бизнеса, построенного на отделениях, смогут снизить комиссии и увеличить рентабельность.

В России, как мне кажется, лет пять еще точно отделения никуда не денутся.

Что такое пять лет для макроэкономики? В России мы, может быть, наоборот, совсем скоро вернёмся в отделения. Сейчас интернет запретят – и вернёмся. Очень легко вернуть всех в отделения, просто сделав обязательным бумажный документооборот. У нас, кстати, одна из самых отсталых систем документооборота в мире. В мире давно уже нет ни у кого такого количества бумаги. Мир не может тратить столько бумаги.

Мы говорили с вами, что большие банки и регуляторы объективно заинтересованы в ограничении количества банков и укрупнении их размера. Насколько это экономически действительно оправдано? Насколько объективно малые банки обречены на вымирание?

Понятие обречённости – оно тоже очень сложное. Поскольку бизнесам свойственно эволюционировать. Совершенно понятно, например, что в мире идеальной экономической теории маленькие магазины обречены, но это же не значит, что у нас нет маленьких магазинов. Потому что в определенных ситуациях, в определенных обстоятельствах, с определенными продуктами в определенном месте они работают. Более того, маленькие магазины нашли такую форму сосуществования, как аутлеты. Аутлет – это колония маленьких магазинов. Точно так же, я думаю, банки могут создавать колонии маленьких банков на общей платформе.

Малые банки слиться-то толком у нас не могут…

Они и не будут сливаться! Они просто будут работать на общей платформе. Будут по максимуму выжимать всё, что можно из экономики масштаба, и при этом каждая команда будет на чем-то специализироваться. Разве нельзя иметь один банковский бэк-офис на всю страну?

Но у нас это не идёт. У нас идея общего бэк-офиса не проходит. Аутсорсинг не приживается.

Есть определенная ментальность общества, она должна измениться. Мы должны к этому прийти. Десять лет назад также не шёл единый колл-центр. А сейчас никто по-другому уже не работает.

Все колл-центры на аутсорсинге?

Не просто на аутсорсинге. Сейчас есть огромные компании, предоставляющие услуги контакт-центров. Они принимают на обслуживание сотни компаний. И когда ты звонишь спросить что-то в Emirates airlines, ты разговариваешь не с сотрудником Emirates, и не с сотрудником компании, которая обслуживает Emirates, а с сотрудником колл-центра, который обслуживает десятки компаний. Сегодня есть ещё выделенные люди под Emirates, а завтра этого уже не будет. Завтра все операторы будут отвечать на самые разные звонки, у них будут просто интерактивные скрипты.

А банковские бэк-офисы вообще делают commodity продукт. И, в принципе, можно создать единый банковский бэк-офис на всю страну, банки не конкурируют бэк-офисами…

Банки как раз уверены, что именно этим они и конкурируют…

Как могут конкурировать бэк-офисы? Это же абсолютно одинаковая работа. Давайте вернёмся к основам: что банк продаёт? Фактически – платёжные транзакции и кредитный риск-менеджмент. Вот этим и надо конкурировать. А документооборотом должны специализированные компании конкурировать.

Будущее частных банков получилось у нас какое-то туманное. Чем сейчас заниматься частным банкам и как им выживать в этой ситуации – не очень понятно…

Мне кажется, им и не надо выживать. Надо заниматься эффективным бизнесом, сливаться, объединяться, консолидироваться, формировать единые платформы.

Я вообще думаю, что с банкингом произойдет всё то же самое, что с любой другой индустрией. В раннюю индустриальную эпоху любая индустрия была выстроена вертикально. Производитель одежды производил ткань для своих пиджаков, которые он продавал в своих магазинах. Сейчас все индустрии стали горизонтальными. Один производит ткань, другой производит пиджаки, третий продает эти пиджаки, четвертый возит эти пиджаки. Причем не только пиджаки, а еще и мясо, компьютеры, самолеты и так далее. Продавец продает продукты разных производителей и ещё кучу других товаров. Производитель производит ткани для разных портных и ещё кучу других товаров. GE производит и ракетные двигатели, и медицинские приборы, и спецматериалы. Суть в том, что специализация пошла не продуктовая, а операционная. Скоро мы увидим, как доминировать на рынке будут не производители продуктов, а производители "вообще", которые не продают и не занимаются поставкой, логистические компании, которые не производят и не торгуют, продавцы, которые не имеют ни производства, ни логистики и пр.

Что тогда банки будут делать – кредиты и автомобили продавать?

Я думаю, что вертикальное понятие банка исчезнет либо сожмётся до бизнеса по осуществлению гарантированных денежных переводов. "Слева" в цепочке появятся "денежные брокеры", которые будут заниматься привлечением клиентов во все банки; дальше встанут кредитные компании, которые будут заниматься только выдачей кредитов, покупая деньги у денежных брокеров; огромные транснациональные бэк-офисы будут обслуживать транзакции сотен брокеров и банков каждый. Централизованные огромные компании, специализирующиеся исключительно на оценке кредитных рисков, будут также обслуживать сотни кредитных компаний каждая, конкурируя конечным качеством скоринга и давая всем клиентам доступ к своим ноу-хау и опыту. Конечно, будут существовать банки "полного цикла", но ниша их будет похожа на нишу фермерских магазинов. Вот тогда эта индустрия трансформируется в нормальную современную индустрию. А у нас сейчас – вертикальная индустрия 500-летней давности.

Так может, это и правильно, что она такая консервативная? Всё-таки она с деньгами работает…

Деньги – это товар. Такой же товар, как любой другой товар на этом рынке. И работать с ним эффективно можно только теми же методами, которыми работает эффективный рынок.

Поэтому, наверное, все эти вопросы, слёзы и прочее закончатся тогда, когда понятие "банк" в нынешнем виде умрёт. И у нас возникнет новая структура банковской индустрии, основой которой станут цепочки из многих провайдеров. Точно так же, например, как в индустрии apparel, в индустрии создания одежды.